Александрия

ГОРОДА

От библейских времен до средневековья

Несмотря на то, что Александрия – это город в северном Египте, он – греческий город, основанный македонским царем Александром. Великий покоритель народов выстроил в свою честь много разных александрий, настолько далеко уйдя за пределы родного ареала и завоевав столько ставших избыточными для упрочения родины земель, что биологический смысл его агрессии сошел на нет. Царь достиг Индии и Средней Азии как путешественник, любитель-этнограф: рядился в национальные одежды покоренных территорий, которые сдавались ему уже по привычке. Александр знал, что у него нет шансов дотянуться до покоренной страны еще раз, и уходил, понимая нелепость ситуации.

Так, в 332 г. до н. э. в ряду этих бессмысленных побед 24-летний властелин полумира отобрал у персов Египет, и после его смерти (323 г. до н. э.) долина Нила на триста лет стала достоянием греко-македонской династии Птолемеев, наводнивших страну греческими колонистами. Греки составили костяк армии и бюрократии, сам Аристотель из Стагиры (которого и греки, и средневековые люди называли просто Философом) научил Александра любить Гомера: свиток с текстом Илиады лежал у царя под подушкой рядом с кинжалом. Как сообщает Плиний Старший в Historia Naturalis (VII 21) с подачи Цицерона, огромная поэма была написана маленькими буквочками на одной полосе папируса и – по подтвержденным учеными слухам – помещалась в ореховой скорлупе; не знаю, насколько удобно было ее перед отходом ко сну почитывать. Иштван Рат-Вег указывет, что в Илиаде 15 686 стихов, и не могло быть такого тонкого пера и такого тонкого пергамента, чтобы эти строки уместились в скорлупе. Но однажды епископ Авранша Хюэт поставил эксперимент: он записал всю поэму на кусочке тончайшего пергамента размером 27 х 21 см бисерным почерком с двух сторон. Подлинность сообщения Цицерона была доказана.

В устье Нила на берегу Средиземного моря на месте египетской деревни Ракотис встала Александрия – новая столица очень древнего Египта. Автором генплана города был архитектор Динократ (Плиний Ст. Hist. Nat. VII 125; V 62). Римский артиллерист Витрувий писал об этом: “Александр, обратив внимание на защищенную гавань, прекрасный рынок, плодородные поля по всему Египту и великие выгоды мощной реки Нил, приказал ему [Динократу] построить город, назвав его по своему имени Александрией” (II, вст., 4). В анонимной Истории Александра (2 в. н. э.) пишется, что пределы будущего города очертили, сыпля муку, но “слетающиеся птицы всё... склевали и улетели”. Недоумевая, что это значит, царь вызвал толмачей. “Этот город будет питать вселенную, и повсюду будут рассеяны люди, в нем родившиеся. Ибо птицы облетели всю вселенную”, – ответили толмачи. На улицах Александрии звучала эллинская речь, а сам город был в греческом мире наибольшим. Впрочем, это не мешало египетским деревням, где со времен фараонов поклонялись священным животным, окружать его. Выстроенный по гипподамовой системе, город имел регулярную планировку (улицы пересекались под прямыми углами), главная магистраль была шириной 30 м. От Ворот Солнца до Ворот Луны она, обнесенная колоннадой, тянулась на час ходьбы. На главном перекрестке разместили площадь, на ней – мавзолей Александра. Он умер в Вавилоне на 33-м году жизни “в апрельское новолуние, основав двенадцать (по Псевдо-Плутраху в De fortuna Alexandri, II 5, — больше семидесяти. – А. П.) Александрий и оставив немеркнущую славу во всех племенах и веках” (Мих. Кузмин). Впрочем, подлинный саркофаг Александра, как и его могила, не найден. Известен т. н. Саркофаг Александра – шедевр греческой пластики последней трети 4 в. до н. э., выполненный из пентелийского мрамора (3,18 х 1,67 х 1,95 м) и хранящийся в Константинополе.

Для философских занятий был создан Мусей (Мусейон) – храм Муз – нечто вроде интерната для ученых. Страбон писал, что Мусейон является “частью помещений царских дворцов; он имеет место для прогулок, экседру и большой дом, где находится общая столовая для ученых, состоящих при Мусейоне. Эта коллегия ученых имеет не только общее имущество, но и жреца – правителя Мусейона, который прежде назначался царями, а теперь Цезарем” (XVII 1, 8). М. Л. Гаспаров отметил, что Мусей не был музеем в нашем смысле: хранить обломки древних культур греки не любили. На полном царском иждивении в этом Курятнике Муз творили виднейшие мыслители, в основном — последователи Аристотеля. Однако режим “золотой клетки” не благоприятствовал здравости умозрения: Птолемеям не были нужны размышления о благе и лучшем державном устроении. Потому философы превратились в людей общественно полезных, став физиками, астрономами, геометрами и математиками. Среди них попадались даже знаменитые: Евклид преподавал в Мусее геометрию, Аристарх Самосский пришел здесь к мысли, что Земля вращается вокруг Солнца (а не наоборот). В Мусее занимался Архимед. Царскому хозяйству эти деятели принесли большую пользу: чего стоит один Архимедов винт для орошения египетских полей! Именно александрийские ученые разделили труд “отца истории” Геродота на девять книг по именам муз: Клио, Евтерпа, Талия, Мельпомена, Терпсихора, Эрато, Полигимния, Урания, Каллиопа. Но собственно философия не пожелала покинуть обнищавшие Афины и поселиться в пышной Александрии. Разве что Деметрий Фалерский (ученик Феофраста, философ и по совместительству афинский тиран) после свержения бежал к царю Птолемею I Сотеру, основал Александрийскую библиотеку и Мусейон, этот “первый университет” (А. Боннар).

В двух библиотеках Александрии – знаменитой Александрийской (на 700 тысяч томов-свитков) и общедоступной (“дочерней”) в квартале Брухейон – хранились сокровища эллинской мысли. Свитки из папируса (шириной около 14 см, длиной до 6 м) греки научились делать у египтян еще в 7 в. до н. э. М. Л. Гаспаров указывает: держали свиток правой рукой, разворачивали левой и, читая, перематывали с задней палочки на переднюю. “Если вы увидите какое-нибудь древнее изображение человека со свитком, – приметьте, в какой руке у него свиток. Если в правой, то это книга еще не прочитанная, а если в левой – уже прочитанная”. Констатация изящная, но едва ли точная: всякий предмет можно переложить из одной руки в другую.

Александрийская библиотека – “библиотека библиотек” – была частью Мусейона. Ее первоначальная структура была разработана Деметрием Фалерским (4–3 вв. до н. э.), хорошо знакомым с устройством библиотеки в Афинах. Во времена Птолемея Сотера она насчитывала 200 тысяч свитков. Хранитель библиотеки, знаменитый поэт и ученый, глава александрийской поэтической школы, Каллимах (3 в. до н. э.) составил библиотечный Каталог писателей, просиявших во всех областях образованности, и трудов, которые они сочинили в 120 книгах-свитках – первую историю греческой литературы. Ныне утраченная, эта работа сохраняла значимость справочника и в ромейскую эпоху. Во время Каллимаха библиотека насчитывала 500 тысяч свитков – “все, что было написано на греческом языке”. После него библиотеку возглавил географ и математик Эратосфен (рубеж 3–2 вв. до н. э.), приглашенный в Александрию как воспитатель наследника престола (должности воспитателя наследника и хранителя библиотеки – верховного жреца – логично совмещались). После смерти Птолемея II Филадельфа библиотека насчитывала 600 тысяч свитков, в том числе и библиотеку Аристотеля. Один античный автор пишет, что в царствование Птолемея Филадельфа корабли, прибывавшие из Афин, “выбрасывали на берег кипы томов”. Однако библиотека росла не только за счет покупки старых произведений, но и за счет усердия современников. Один филолог составил 3,5 тысяч томов (свитков) комментария к разным текстам. Древние признавали, что для такой плодовитости нужно было иметь “медную утробу”, и потому борзописца прозвали Дидим Халкентер – Меднобрюхий (сейчас бы прозвали иначе). “Дочерняя” библиотека (50 тысяч свитков) была создана около 235 г. до н. э. Птолемеем III в храме Сераписа – Серапейоне. Библиотека в основном была греческой, но берегла и переводы. Так, в ней был выполнен греческий (или “Александрийский”) перевод Библии 70 (72) учеными иудеями (по числу народов мира), называемый Переводом 70 (72), или Септуагинта.

По одним сведениям, “дочернюю” библиотеку вместе с египетским флотом нечаянно сжег Юлий Цезарь в 47 г. до н. э., по другим, – она намеренно уничтожена в 391 г. после выхода эдикта императора Феодосия Великого против язычников: храм Сераписа разгромили христианские монахи. Как бы то ни было, триумвир Марк Антоний передал Клеопатре 200 тысяч свитков из Пергамской библиотеки. Александрийская библиотека и Мусейон были сожжены в 272–273 гг. во время осады Александрии императором Аврелианом, а остатки некогда богатейшего книжного собрания были уничтожены в 641 г. арабами (сарацинами). Халиф Омар сказал: Если в этих книгах то же, что в Коране, – они бесполезны; если не то же – они вредны, и, по свидетельству летописца Абульфарагия, в течение полугода книгами топились четыре тысячи городских купален. Впрочем, это похоже на злокозненную выдумку: Омар в Александрии не бывал, к тому времени книг в библиотеке уже не было, четырех тысяч бань не существовало, а пергамент для топки не годился. Часть книг (40 тысяч) была сожжена Юлием Цезарем, триста тысяч свитков из храма Сераписа в 389 г. были преданы огню епископом Феофилом. Арабы нашли только жалкие остатки, но их не тронули, как не тронули и содержимое языческих и христианских храмов. К тому же, Омар терпеть не мог грабежа и удовлетворился обычной данью.

Кроме библиотеки, Александрия знаменита еще тем, что на восточном берегу о. Фарос в 279 г. до н. э. было возведено одно из семи чудес света – Фаросский (Александрийский) маяк. Строителем этой диковинки, первого и единственного в греческом мире циклопических размеров маяка, был Сострат Книдский. Лукиан (2 в.) рассказывает, что на мраморной стене сооружения мастер высек надпись: Сострат, сын Дексифана, – богам-хранителям, на благо плавающим. Он закрыл эту надпись слоем цемента и сверху сладко написал имя Птолемея Сотера; вскоре, как водится, цемент осыпался, и все увидели надпись с именем великого инженера. Нижний этаж трехъярусной 130–140-метровой башни имел четыре грани, обращенные по сторонам света, восемь граней второго яруса были ориентированы по направлению восьми ветров. Третий этаж – фонарь – венчал купол со статуей Посейдона высотой около 7 м. Система металлических, шлифованных до блеска зеркал усиливала свет огня, зажигавшегося на вершине сооружения. Кроме того, маяк был еще и добротно устроенной крепостью с большим гарнизоном. Видевшие это чудо писали о хитроумных статуях, украшавших башню: одна указывала рукой на Солнце в его движении по небосводу и опускала руку вниз, когда Солнце заходило, другая днем и ночью отбивала каждый час, по третьей можно было узнать направление ветра. Маяк простоял до 14 в., но даже в сильно разрушенном виде высота его составляла около 30 м. Сейчас сохранился только цоколь, встроенный в средневековую крепость. Но в 3 в. до н. э. сицилийский эпиграмматист Посидипп написал о только что выстроенном маяке:

...Всюду за множество верст видная путнику днем;
Ночью же издали видят плывущие морем все время
Свет большого огня в самом верху маяка,
И хоть до Таврова Рога готовы идти они, зная,
Что покровитель им есть, гостеприимный Протей.

(пер. с лат. Л. Н. Блуменау)

Как же теперь не хватает мощной вертикали маяка в унылой горизонтали александрийского побережья, кишащего яликами и негоциантами!

При римском владычестве этническая структура общества осталась греческой. Египтянин, чтобы получить римское гражданство, должен был сначала сделаться александрийцем. Христианство было занесено на север Египта апостолом Марком, реально же оно замечено здесь с 2 в. Иным было египетское монашество, расцветшее в 4 веке. Затухание Римской империи существенно на городе не отразилось. С 395 г. Египет входил в Ромейскую империю. Хотя торжествующее христианство проникло во все поры городской жизни, греческая культура продолжала главенствовать, ибо была культурой элиты. Правда, церковью этой элиты со временем стало православие. От православной церкви откололась монофиситская церковь, par excellence египетская, и египтяне, оставаясь внизу социальной лестницы, вернули утраченную было культурную самобытность: возникла коптская письменность и коптская литература – то есть литература этнических египтян, принявших христианство. Покуда царьградские императоры хозяйствовали в долине Нила, в Александрии длилось греческое тысячелетие, сохранялась преемственность бюрократии и обихода. Александрийцы продолжали изучать Гомера и сочинять поэмы по-гречески. Лишь в 639 г. арабы откололи долину Нила (вместе с городом) от Ромейского царства и пресекли грекоязычество. Так, однажды перейдя от иероглифов к Гомеру, а от Гомера к Корану, греческий город Александрия стал сначала римским, потом – ромейским, а потом – арабским.

В городе жили видные чины александрийской школы – апологет иудейства Филон Александрийский, преподобнейший Климент Александрийский (основатель богословской школы, автор Узорчатых ковров – Строматов); Ориген; основатель арианства пресвитер Арий (ум. 336); погибшая в 415 г. мученической смертью (от рук разъяренной толпы христиан) ученая женщина, математик, астроном и неоплатоник Ипатия; живописцы Аристандр (сын Скопаса) и, конечно, великий Апеллес, одному которому Александр позволял писать (темперой) свои портреты. Каллимах, Феокрит, Аполлоний Родосский и Леонид Тарентский были главными представителями так называемой “александрийской поэзии”. Имя города зафиксировано также в “александрийском стихе”, основном размере крупных жанров в литературе классицизма (французский 12-сложный стих или русский 6-стопный ямб с цезурой после 6-го слога с парной рифмовкой), название которого произошло от старофранцузской поэмы об Александре Македонском. (Дитя гармонии – александрийский стих, Ты мед и золото для бедных губ моих, – писал в 1921 году александрийским же стихом акмеист Георгий Иванов.) Город книжников, Александрия был известен также александрийской бумагой – плотной белой бумагой высокого качества, использовавшейся для рисунков и чертежей до средневековых времен.

О самом же Александре и его знаменитом граде столетия спустя продолжали сочинять романы, а столицей Египта еще при арабах стал нынешний Каир.

Михаил Кузмин, составив в первой книге стихов Сети (1908 г.) цикл Александрийских песен, так прощался с городом:

Ах, покидаю я Александрию
и долго видеть ее не буду!
Увижу Кипр, дорогой Богине,
увижу Тир, Ефес и Смирну,
увижу Афины – мечту моей юности,
Коринф и далекую Византию
и венец всех желаний,
цель всех стремлений –
увижу Рим Великий!
Всё я увижу, но не тебя.

Кузминскому циклу звучит рефреном стихотворение Николая Зерова из сборника 1924 года Камена:

Ми скрізь були. Нас вабив спів сирен,
Сарматський степ і мармори Атен,
I Сапфо чорна скеля на Левкаді, –
Але ніщо не хвилювало так,
Як Фарос твій, твій білий Гаптастадій
I тінню чорною піднесений маяк.

Следующий очерк посвящен Антиохии не только потому, что нами принят алфавитный принцип расположения городов, но и потому, что так захотел в свое время римский поэт и консул 4 в. Авсоний, подобно Плутарху поставивший в пару Александрию и Антиохию, и воспевший обе:

Обе стоят наравне, в обеих бушует тщеславье
И соревнует порок; в обеих безумствуют толпы
И восстает нездоровый мятеж в отчаянной черни...

(пер. с лат. М. Л. Гаспарова)